Героев, пополнивших ряды «Небесной сотни» 18 февраля, в день «мирного наступления» на Верховную Раду — 14 душ. По общеизвестной информации. Но сколько их на самом деле?

...Это люди, тела которых в тот день были найдены в Доме офицеров и на баррикадах. Это те, кто умирал в больницах. Это пробитые осколками гранат артерии. Это разрывы внутренних органов вследствие избиения дубинками. Это огнестрельные ранения. Это больные сердца, которые не выдержали.

Впрочем, перед глазами многих до сих пор стоят не только лица тех, кого отпевали на Майдане, но и нечто иное. Прикрытые деформированные трупы, которые грузят в автобусы. Черные мешки, которые грузят в КамАЗы. Тела с отрезанными головами.

Безымянная сотня, поисками братской могилы которой и тем более убийц, кажется, сегодня совсем не занимаются те, чью «честную» власть погибшие отстояли ценой собственных жизней.

Черные мешки

Львовянин Игорь — в третьей сотне. Он до сих пор на Майдане. Уже долго... Иногда покидает палатки и баррикады и идет под Верховную Раду. Теперь этот путь дается уже немножко легче. Во-первых, он, наконец, может ходить без костылей. Во-вторых, время немного лечит... Потому что раньше, бывало, придет, упадет там на колени. И больше не хочется идти никуда. «Была мысль, что и я должен там остаться...»

Чувство, знакомое многим.

В день «мирного наступления», 18 февраля, Игоря задержали милиционеры. Вспоминает, как раздевали. Как отбирали у людей и телефоны, и деньги. Как били. Как некоторые вэвэшники задержанным, которые по 6 часов сидели в автозаках, сигареты давали. А еще бутылки — нужду справить. Помнит, как, разрывая на «бинты» свитер, пытался сделать перевязку мальчику с открытым переломом ноги.

Как Автомайдановцы забирали его из больницы — на вопрос, может ли ходить, Игорь тогда честно ответил «не знаю». Встал в какой-то церкви на левом берегу. Как потом скрывался в квартире добрых людей, соседкой которых была тетя беркутовца...

Но эти воспоминания не самые страшные. Страшные те, что о смерти. Мужчина рассказывает только то, что видел 18 февраля собственными глазами. «Трех парней застрелили. Четырем головы отрезали у меня на глазах. Когда сидел в автозаке, видел, как в КамАЗы загружали черные мешки. Однозначно было видно, что это...»

В отличие от многих очевидцев, рассказывающих об аналогичных событиях 18 февраля, Игорь не боится. Не отказывается фотографироваться. Готов свидетельствовать. Впрочем, это никому не нужно. Как и его заявление, которое он подавал по поводу полученных в тот день травм...

Все равно кто-то может ему не поверить. Сложнее не верить депутатам — тем немногим, кто не бежал с поля боя.

Намерение убивать

«После обеда, когда началась силовая фаза операции спецподразделений МВД под Верховной Радой, нам с пятью товарищами удалось прорваться не в сторону „Арсенальной“, а в Мариинский парк, где после завершения побоища происходила перегруппировка организованных титушек», — вспоминает свободовец Юрий Михальчишин.

Контингент последних, подчеркивает он, был неоднороден. Были среди них и профессиональные спортсмены, и представители мелкого криминалитета, и откровенно асоциальные элементы. Наемники по-разному вооруженные, по-разному скоординированные. Впрочем, выделялись среди них очень хорошо оснащенные и вооруженные группы. «Они имели и травматическое оружие, и, подозреваю, огнестрельное. Мы видели у них несколько автоматов Калашникова. Координировали их и давали задание люди, похожие телосложением на бывших военных. В тот момент это было конвоирование пленных.

Бойцов сотен Самообороны (многих из которых, что нас удивило, они знали в лицо) разували, забирали обувь, руки за спиной скрепляли полоской из пластика и конвоировали по одному в несколько штабных палаток. Мы видели одну из этих палаток — там находилось, наверное, человек 50. Людей внутри складывали практически штабелями... И в то же время по неизвестным критериям некоторых титушки передавали милиции — отводили в автозаки, которые были припаркованы неподалеку от смотровой площадки Мариинского парка.

Поскольку задержание происходило после такой своеобразной фильтрации, трудно было не заметить сотрудничества между МВД и отрядами титушек, которых правоохранители воспринимали как своего рода коллег и выполняли с ними совместную работу», — отмечает депутат.

Вместе с коллегами ему удалось «отбить» некоторых у милиции. «Мы, в частности, нашли в автозаке брата Андрея Ильенко Филиппа. Также освободили нескольких ребят из Тернопольщины. Они были уже босые, некоторые из них еще переживали шок от „знакомства“ со светошумовыми гранатами, некоторые были очень избиты...»

Но это еще были цветочки.

«...До сих пор вспоминать жутко, — говорит Михальчишин. — Это было уже со стороны улицы Шелковичной. Мне кажется, что это были представители одного из спецподразделений МВД, возможно, „Омега“, утверждать не буду. Они отличались чрезвычайно крепким физическим телосложением, мощной экипировкой и переговаривались между собой специфическим способом, что было понятно: это не обычные бойцы внутренних войск.

Представители спецподразделения пытались добить нескольких задержанных, которые уже были в наручниках. Мотивировали это тем, что задержанные якобы расправились с их товарищем. Только силами пяти народных депутатов удалось отбить людей и через парапет переправить их в медпункт Верховной Рады.

Там мы сняли с них наручники и позже автомобилями народных депутатов из разных фракций вывезли из правительственного квартала. Фактически этих людей пытались не просто калечить, сильно избить. Их намеревались убивать. В момент, когда мы перебрасывали отбитых нами задержанных через парапет, который ограждал парламент, видели, как мимо проносили деформированные тела. Некоторые из них были или без головы, или без конечностей».

Несли ли эти тела к «скорой»? «Нет, — отвечает нардеп. — Трупы несли к автобусам, припаркованным вдоль улицы Шелковичной. Они были прикрыты, но имели очевидные признаки деформации и одеты преимущественно в камуфляжные форму. Предполагаю, что это были бойцы сотен Самообороны...»

Сотрудничества нет

Куда делись эти тела? Тела героев, которых не отпевали на Майдане и не прятали по домам? Те, кому отрезали головы в центре украинской столицы? Вопрос открытый. Эти люди исчезли. Однако сомнений в том, что (даже если списать смерти и «зачистку» на титушек, а не милицию — ведь автономными уголовные наемники не были с первых дней Евромайдана и всегда тесно сотрудничали с силовиками) МВД могло бы установить их местонахождение, нет никаких. Но, похоже, делать это не желает.

«С 18 по 23 февраля 2014 года в подразделения ГУ МВД Украины в городе Киеве поступило 30 сообщений об исчезновении граждан без вести. По указанным сведениям было открыто 12 уголовных производств, — проинформировали „Тиждень“ представители МВД. — В настоящее время местонахождение указанных лиц установлено, в частности два человека опознаны в трупах».

Сколько заявлений по поводу пропавших в тот день — 18 февраля, поступило потом? Сколько таких заявлений лежит на столах милиционеров сейчас? Узнать это украинцам будет довольно трудно. Ведь «ведомственными нормативными актами МВД Украины не предусмотрено обобщение отдельных сведений по безвестным исчезновениям 18.02.2014г.» — таков официальный ответ, полученный «Тижднем» от министерства.

...Прошло 40 дней. На траурном Вече на Майдане Независимости заявили: пропавшими остаются около 150 человек. Как отмечают те, кому не безразлична судьба людей, которые бок о бок с ними прошли сквозь огонь, сотрудничество с правоохранителями в этом вопросе является неудовлетворительным.

Тарас Матвей, координатор поисковой инициативы Майдана, рассказывает: длительное время представители сложившейся еще 28 февраля группы пытались помочь силовикам. Опрашивали людей на баррикадах, собрали немало потенциальных вещественных доказательств. Были в городах, откуда приехали в Киев люди, которые пропали без вести, и никогда не слышали, чтобы местные говорили, что до или после них здесь была милиция. Чтобы расспрашивала. Чтобы искала.

Помощь правоохранителям волонтеры, конечно, предлагали. Писали письма. «Но сотрудничества нет. Работаем через депутатские запросы, есть парламентарии, которые нам помогают», — говорит координатор группы. Впрочем, ответы приходят не всегда даже на запросы нардепов. Часто информация оказывается закрытой.

Медленно «закрывается» от власти и общество. «Наши нынешние органы открыто работать не могут, — констатирует Тарас Матвей. — Прошло 40 дней. Поддержки мы не почувствовали».

Недоверие к силовикам возвращается на круги своя. «Где гарантия, что, когда мы начнем открывать информацию, она не попадет в нехорошие руки? Что не сделают что-то плохое с этими сведениями. Или с нами?»

В конце разговора Тарас рассказывает, что волонтерам, которые вынуждены работать практически автономно, уже удалось найти многих. Живых, слава Богу. Впрочем, признается, что главной целью его группы является поиск братской могилы.

Братской могилы тех, чьи имена нам сегодня не известны, ведь еще есть надежда, что в списках пропавших (хотя они, несомненно, и не являются исчерпывающими) числятся еще живые... Тех, в чью честь на Майдане еще ​​непременно прозвучат тоскливые строки лемковской песни: «Хто ж ми буде брати яму?...»

В этом случае кто-то уже «брал». И за это ответит.

Валерия Бурлакова, Тиждень.ua

Перевод: «Аргумент»

Читайте также:

Чтобы помнить! Расследование: как убивали активистов Майдана

You have no rights to post comments